Тревога

личностно напрягающее, иногда личностно травмирующее, порой личностно разрушающее эмоциональное состояние субъекта, оказавшегося в обстоятельствах, оцениваемых им как неопределенно угрожающие и формирующие у него представление о возможных негативных для него последствиях в ближайшем или отдаленном будущем. Если сравнивать тревогу с достаточно родственным ей эмоциональным состоянием — страхом, то, в отличие от него как реакции на реально существующую конкретную опасность, тревога, как правило, не обусловлена непосредственной, по сути дела, объективной угрозой, а связана с субъективным ощущением возможности ее появления и острым переживанием по поводу тех сложностей, которые помешают справиться с ней и ее избежать.
Как отмечает К. Хорни, говоря о различиях между тревожностью и тревогой, с одной стороны, и страхом, с другой, «во-первых, тревожность, как и страх, является эмоциональной реакцией на опасность. В отличие от страха тревожность характеризуется, прежде всего, расплывчатостью и неопределенностью. Даже если имеется конкретная опасность, как при землетрясении, тревожность связана с ужасом перед неизвестным. То же самое качество присутствует в невротической тревоге, независимо от того, является ли опасность неопределенной или же она воплощена в чем-то конкретном, например, в страхе высоты. Во-вторых, тревога, ... вызывается такой опасностью, которая угрожает самой сущности или ядру личности. Так как различные индивиды считают своими жизненно важными ценностями совершенно разные вещи, можно обнаружить самые разнообразные вариации и в том, что они переживают как смертельную угрозу. Хотя определенные ценности чуть ли не повсеместно воспринимаются как жизненно важные, например, жизнь, свобода, дети, — однако лишь от условий жизни данного человека и от структуры его личности зависит, что станет для него высшей ценностью: тело, собственность, репутация, убеждения, работа, любовные отношения. ... В-третьих, ... тревога, в противоположность страху, характеризуется чувством беспомощности перед надвигающейся опасностью. Беспомощность может быть обусловлена внешними факторами, как в случае землетрясения, или внутренними, такими как слабость, трусость, безинициативность. Таким образом, одна и та же ситуация может вызывать либо страх, либо тревогу, в зависимости от способности или готовности индивида бороться с опасностью»1.
Наиболее детально, как в концептуальном, так и в практическом плане, тревога и тревожность изучались в рамках классического психоанализа, а также социокультурной теории личности К. Хорни. Изначально З. Фрейд рассматривал тревогу как однозначно негативное, патологическое явление, являющееся следствием невротической блокировки разрядки энергии либидо. Однако впоследствии, «...он пересмотрел свою теорию и пришел к выводу: тревога является функцией эго и назначение ее состоит в том, чтобы предупреждать человека о надвигающейся угрозе, которую надо встретить или избежать. Тревога как таковая дает возможность личности реагировать в угрожающих ситуациях адекватным способом». (Заметим, что критикуя З. Фрейда, в частности, обвиняя его в механистичности подхода, К. Хорни почему-то аппелирует именно к его раннему пониманию природы и сущности тревоги). Совершенно очевидно, что в данной трактовке тревога выступает в качестве защитного механизма не только полезного, но и необходимого для обеспечения как психологической, так и физической целостности индивида. Причем, в отличие от специфических психологических защит, данный механизм является универсальным и начинает формироваться уже в момент появления ребенка на свет: «Так как младенцы не способны контролировать свой новый мир, их переполняет диффузное чувство надвигающейся опасности. Эта ситуация вызывает травмирующее состояние, известное как первичная тревога, примером которой может служить сам процесс рождения. С точки зрения Фрейда, переживание биологического отъединения от матери является травмирующим, и поэтому последующие стадии разъединения (например, ребенок остается один; он покинут в темноте или обнаружил незнакомого человека там, где ожидал найти мать) вызывают реакцию сильной тревоги»2.
В отличие от З. Фрейда, К. Хорни не считала тревогу ни универсальным, ни полезным свойством психики. С ее точки зрения, сама по себе ситуация рождения не является однозначно травматичной. При полноценном контакте с матерью ребенок с самых первых дней жизни будет воспринимать мир как вполне комфортный и безопасный (в этой части взгляды К. Хорни близки к пердставлениям о первой стадии психосоциального развития Э. Эриксона). В идеале при сохранении позитивных отношений с родителями формируется личность, которой тревога в принципе не свойственна. Если же имеет место материнская депривация в той или иной форме, то у ребенка формируется так называемая базальная тревожность — устойчивое переживание чувства беспомощности в потенциально враждебном мире. По мнению К. Хорни, «концепция базальной тревоги является более объемлющей, чем концепция “актуального” страха (страха перед внешним наказанием за попытку следовать инстинктивным влечениям — В. И., М. К.) Фрейда. Она утверждает, что окружающая среда вообще страшна, потому что воспринимается как ненадежная, лживая, непонятная, несправедливая, нечестная, завистливая и беспощадная. Соответственно этой концепции, ребенок страшится наказания или покинутости не только вследствие запретных влечений, но воспринимает окружающую среду как угрозу для всего своего развития и для своих вполне законных желаний и стремлений. Он опасается, что его индивидуальность будет уничтожена, свобода отнята, счастье нарушено. В отличие от страха кастрации, данный страх не является фантазией (заметим, что вообще-то страх кастрации, если не воспринимать его совершенно буквально, также далеко не всегда является фантазией — В. И., М. К.), он основан на реальности. Окружающая среда, в которой развивается базальная тревога, лишает ребенка права свободно распоряжаться своей энергией, подрывает его самооценку и уверенность в себе, угрозы и изоляция вселяют в него чувство страха, его экспансивность деформируется вследствие жестокости, подчинения стандартам или сверхопекающей “любви”»1. При том, что взгляды К. Хорни на природу тревоги (как и многие другие ее взгляды) представляются несколько умозрительными и чересчур категоричными, ее соображения о внешних детерминантах тревоги и тревожности безусловно основательны.
Если же вернуться к трактовке тревожности в рамках классического психоанализа, то необходимо отметить, что в зависимости от источника реальной или воображаемой угрозы для эго (внешняя среда, ид, суперэго) различают три вида тревоги: реалистическую, невротическую и моральную.
Под реалистической тревогой понимается «эмоциональный ответ на угрозу и/или понимание опасностей внешнего мира... Она в основном является синонимом страха и может ослаблять способность человека эффективно справляться с источником опасности. Реалистическая тревога стихает, как только исчезает сама угроза. В целом, реалистическая тревога помогает обеспечить самосохранение»2. Заметим, что для реалистической тревоги, в отличие от страха, характерна достаточно высокая степень неопределенности. Так, если накануне экзамена плохо подготовленный студент совершенно определенно и обоснованно боится «провала», то студент, тщательно подготовившийся, более того, в принципе уверенный в успехе, тем не менее также может испытывать напряжение и дискомфорт, обусловленные тревогой, связанной с предстоящим экзаменом. При этом он, как правило, оказывается не в состоянии дать сколько-нибудь конкретный ответ на вопрос, что именно его беспокоит.
Невротическая тревога представляет собой «эмоциональный ответ на опасность того, что неприемлемые импульсы со стороны ид станут осознанными. ... Она обусловлена боязнью, что эго окажется неспособным контролировать инстинктивные побуждения, особенно сексуальные и агрессивные. Тревога в данном случае проистекает из страха, что когда ты сделаешь что-то ужасное, это повлечет за собой тяжелые последствия.
Так, например, маленький ребенок быстро усваивает, что активная разрядка его побуждений либидо или деструктивных стремлений будет чревата угрозой наказания со стороны родителей или других социальных фигур (актуальный страх — В. И., М. К.)»1. Необходимо понимать, что сама по себе невротическая тревога ни в коей мере не является ни синонимом, ни первопричиной невроза. Более того, патологическим явлением, наблюдающимся у особо опасных психопатов и социопатов, является ее отсутсвие. Другое дело, что у невротиков данный вид тревоги становится доминирующим, преобретая отчетливо неадекватные формы, что в крайних своих проявлениях может привести к блокированию практически любой личностной активности.
Моральная тревога представляет собой эмоциональный ответ на угрозу наказания со стороны суперэго: «Моральная тревога возникает всегда, когда ид стремится к активному выражению безнравственных мыслей или действий, и суперэго отвечает на это чувством вины, стыда или самообвинения. Моральная тревога происходит от объективного страха родительского наказания за какие-то поступки или действия..., которые нарушают перфекционистские требования суперэго. Суперэго направляет поведение в русло действий, вписывающихся в моральный кодекс индивидуума. Последующее развитие суперэго ведет к моральной тревоге, которая возникает в связи с угрозой исключения из группы сверстников из-за неприемлимых установок или действий»2. Из всех рассмотренных видов тревоги именно этот является наиболее иррациональным и деструктивным. Это обусловлено, прежде всего, тем, что, даже если родители, формулируя требования морально-нравственного порядка, предъявляемые ребенку, аппелируют к тем или иным мировым религиям, философским системам и т. п., на практике они навязывают ему даже не собственное субъективное восприятие этих религиозных и философских концепций, а подсознательно усвоенные в детстве перфекционистские требования суперэго своих родителей. По сути дела, таким образом передаются из поколения в поколение наиболее архаичные стереотипы, берущие свое начало в далеком прошлом и направленные на тотальное подавление личности. Не случайно именно моральную тревогу широко используют в своих целях политики крайне консервативного и традиционалистского толка, а вульгарным и ханжеским морализаторством прикрывались самые отвратительные преступления в истории человечества. Особо следует отметить крайнюю разрушительность моральной тревоги в личностном плане. В своих поздних исследованиях З. Фрейд показал, «...что тревога, берущая свое начало из суперэго, в конечном счете, вырастает в страх смерти и ожидания грядущего возмездия за прошлые или настоящие грехи»3. Вполне понятно, что такого рода тревога несет совершенно реальную угрозу не только психическому, но и физическому здоровью индивида, существенно повышая риск серьезных психосоматических заболеваний.
Понятно, что в социально-психологическом смысле тревога возникает, прежде всего, в сфере межличностных отношений, в более широком плане — в сфере любой социальной активности. В связи с предположением личности, что подобная активность окажется по своим последствиям неуспешной, тревога нередко болезненно переживается как чувство психологической незащищенности, уязвимости и бессилия, как кажется индивиду, перед абсолютно неподвластными ему внешними обстоятельствами. Нередко тревога оказывается деструктивным фактором, разрушающе влияющем на конструктивную и последовательную реализацию деятельностных задач, фактором, порождающим развитие различных психопатологических комплексов и формирование всевозможных фобий. В то же время тревога в связи с тем, что появление чувства адекватной, если так можно выразиться, «интуитивной тревоги» служит своеобразным предупреждением личности о вполне возможной опасности и угрозе, во многом выполняет по существу мобилизующую личностные ресурсы функцию, запуская защитную активность индивида, позволяющую ему заблаговременно подготовиться к адекватному отражению социальной «атаки» извне. Следует остановиться еще на одном моменте. Помимо тревоги как содержательно самоценного в психологическом плане эмоционального состояния, в современной психологической науке рассматривается и такое понятие, как «тревожность», обозначающее один из основных, базовых показателей индивидуальных различий. При этом, как правило, подчеркиваются принципиальные различия между ситуативной тревожностью и тревожностью как одной из стержневых личностных характеристик.
Для практического социального психолога такие показатели, как тревога и личностная тревожность конкретных членов курируемых им группы или организации, являются необходимой информацией и для того, чтобы психологически грамотно планировать коррекционно-поддерживающую работу, и для того, чтобы в процессе реализации этой работы учитывать ее рубежные и итоговые результаты.