ЗАЩИТА

Нем.: Abwehr. - Франц.: d?fense. - Англ.: defence. - Исп.: defensa. - Итал.: defesa. - Португ.: defesa.
o Совокупность действий, нацеленных на уменьшение или устранение любого изменения, угрожающего цельности и устойчивости биопсихологического индивида. Поскольку эта устойчивость воплощается в Я, которое всячески стремится ее сохранить, его можно считать ставкой и действующим лицом в этих процессах.
В целом речь идет о защите от внутреннего возбуждения (влечения) и особенно от представлений (воспоминаний, фантазий), причастных к этому влечению, а также о защите от ситуаций, порождающих такое возбуждение, которое нарушает душевное равновесие и, следовательно, неприятно для Я. Подразумевается также защита от неприятных аффектов, выступающих тогда как поводы или сигналы к защите.
Защитный процесс осуществляется механизмами защиты, в большей или меньшей мере интегрированными в Я.
Будучи отмечена и пронизана влечениями, тем, против чего она в конечном счете направлена, защита подчас становится навязчивой и проявляет себя (по крайней мере отчасти) бессознательным образом.
o Возникновение собственно фрейдовской концепции психики, в отличие от взглядов его современников, было обусловлено выходом понятия защиты на первый план в истерии, а затем и вскоре в других видах психоневроза (см.: Истерия защиты). В "Исследованиях истерии" (Studien ?ber Hysterie, 1895) обнаруживается вся сложность отношений между защитой и осуществляющим ее Я. Фактически Я - это личное "пространство", которое должно быть защищено от любого вторжения (например, от конфликтов между противона-o правленными желаниями). Я - это также "группа представлений", противоречащих какому-то "несовместимому" с ними представлению, о чем свидетельствует чувство неудовольствия. Наконец, Я - это инстанция защиты (см.: Я). В тех трудах Фрейда, где развивается понятие психоневроза защиты, всегда подчеркивается именно этот момент несовместимости того или иного представления с Я; различные формы защиты суть не что иное, как различные способы обращения с этим представлением, особенно если речь идет об отделении этого представления от связанного с ним изначально аффекта. Кроме того, как известно, Фрейд очень рано начал противопоставлять психоневрозы защиты актуальным неврозам*, или, иначе, той группе неврозов, при которых внутреннее напряжение становится из-за отсутствия разрядки сексуального возбуждения невыносимым и проявляется в виде различных соматических симптомов. Важно, что в случае актуальных неврозов Фрейд не говорит о защите, хотя при этом обнаруживаются особые способы охраны организма и делаются попытки восстановить его равновесие. Защита у Фрейда изначально отличалась от тех (общих) мер, которые принимает организм для устранения возрастающего напряжения.
Выявляя в зависимости от вида болезни различные способы защиты в тех случаях, когда клинический опыт (ср. "Исследования истерии") позволял восстановить различные этапы этого процесса (всплывание в памяти неприятных эмоций как побуждение к защите, группировка сопротивлений, распределение патогенного материала по различным уровням и пр.), Фрейд пытался также построить метапсихологическую теорию защиты. Эта теория с самого начала предполагала устойчивое разграничение между наплывом внешних возбуждений, от которых можно отгородиться заслоном (см.: Слой защиты от возбуждений), и внутренними возбуждениями, избавиться от которых вообще невозможно. Против этой внутренней агрессии - или, иначе говоря, против влечения - и направляются различные защитные механизмы. В "Наброске научной психологии" (Entwurf einer Psychologie, 1895) Фрейд ставит проблему защиты двояким образом:
1) ищет истоки так называемой "первичной защиты" в "опыте страдания" подобно тому, как прообразом желания и Я как сдерживающей силы был "опыт удовлетворения"- Во всяком случае, в "Наброске" эта концепция не изложена с такой отчетливостью, как опыт удовлетворения (а).
2) Стремится отличать патологическую форму защиты от нормальной. Нормальная защита осуществляется при переживании вновь прежнего болезненного опыта; при этом Я с самого начала было призвано устранить неудовольствие посредством "побочных нагрузок": " Когда мнесический след вновь оказывается нагруженным, вновь возникает и чувство неудовольствия, однако ведь Я уже проложило свои пути, а по опыту известно, что повторно испытываемое неудовольствие меньше прежнего, покуда в конечном счете оно не сводится к раздражению, с которым Я в состоянии справиться" (la).
В результате такой защиты Я удается уберечься от поглощения и пропитки первичным процессом, что обычно происходит при патологических защитах. Как известно, Фрейд считал, что патологическая защита возникает как последствие зрелища сексуальной сцены: в свое время это потребовало защиты, но в воспоминании вызвало прилив внутреннего возбуждения. "Внимание обычно обращается на восприятия, порождающие неудовольствие. В данном случае речь идет не о восприятии, но о мнесическом следе, который неожиданно приводит к высвобождению неудовольствия, а Я узнает об этом слишком поздно" (1b). Это и объясняет, почему "... действия порождают следствия, которые мы, как правило, наблюдаем лишь в первичных процессах" (1с).
Возникновение патологической защиты обусловлено, таким образом, приливом внутреннего возбуждения, порождающего чувство неудовольствия при отсутствии необходимых защитных навыков. Следовательно, патологическая защита порождена не силой аффекта как такового, но особыми условиями, которых мы не видим ни в случае самого мучительного восприятия, ни в случае воспоминания о нем. Эти условия, по Фрейду, наличествуют лишь в сексуальной области (см.: Последействие; Соблазнение).
*
Несмотря на все разнообразие зашит при истерии, неврозе навязчивых состояний, паранойе и пр. (см.: Защитные механизмы), двумя полюсами конфликта всегда оказываются Я и влечение. Я стремится защититься именно от внутренней угрозы. Хотя клинический опыт каждодневно подтверждает эту концепцию, она порождает теоретические проблемы, постоянно встававшие перед Фрейдом: как может разрядка влечений, которая, по определению, должна приносить удовольствие, восприниматься как неудовольствие или как угроза неудовольствия, порождая защитные действия. Психический аппарат расчленен на различные уровни, и потому удовольствие для одной психической системы может быть неудовольствием для другой (Я), однако подобное распределение ролей не объясняет, откуда берутся влечения и побуждения, несовместимые с Я. Фрейд отказывается от теоретического решения этого вопроса: он не считает, что защита вступает в действие, "...когда напряжение становится невыносимым, поскольку остается неудовлетворенным импульс влечений" (2). Так, голод, не ведущий к насыщению, не вытесняется; каковы бы ни были "средства защиты" организма от угрозы такого типа, речь здесь не идет о защите в психоаналитическом смысле. Ссылок на равновесие организма с внешней средой в качестве объяснения здесь недостаточно.
Какова главная опора защитных действий Я? Почему Я воспринимает как неудовольствие тот или иной импульс влечений? На этот основополагающий для психоанализа вопрос можно дать различные ответы, которые, впрочем, не обязательно исключают ДРУГ друга. Прежде всего обычно разграничиваются источники опасности, связанной с удовлетворением влечений: можно считать опасным для Я или своего рода внутренней агрессией само влечение, а можно в конечном счете связать любую опасность с реальностью внешнего мира - и тогда влечение будет опасно в той мере, в какой его удовлетворение наносит реальный ущерб. Так, в 'Торможении, симптоме, страхе" (Hemmung, Symptom und Angst, 1926) Фрейд вывел на первый план, особенно в связи с фобиями, "страх перед реальностью"* (Realangst), сочтя невротический страх перед влечениями вторичным.
Если подойти к проблеме с точки зрения той или иной концепции Я, ее решения будут различны в зависимости от того, что при этом выходит на первый план: действия Я во имя реальности, его роль представителя принципа реальности или же склонность Я к навязчивому синтезу? Быть может, Я выступает как некая форма, как внутрисубъектный ответ организма, управляемого принципом гомеостазиса? Наконец, с точки зрения динамики можно объяснить неудовольствие, связанное с влечениями, антагонизмом между влечениями и инстанциями Я, а также между двумя различными видами влечений, или, иначе, противонаправленными влечениями. Именно по этому пути пошел Фрейд в 1910-1915 гг., противопоставляя сексуальным влечениям влечения к самосохранению, или, иначе, влечения Я. Как известно, эта пара влечений была заменена в последней теории Фрейда антагонизмом между влечениями к жизни и влечениями к смерти, причем эта новая оппозиция еще меньше соответствовала игре сил в динамике конфликта*.
*
Само понятие зашиты, особенно при неограниченном его использовании, чревато недоразумениями и требует уточнений. Оно обозначает одновременно и защиту чего-то, и самозащиту. Полезно разграничить различные параметры защиты, даже если они отчасти совпадают друг с другом: это место защиты - психическое пространство, которое оказывается под угрозой; персонаж, который осуществляет защитные действия; ее цель, например стремление сохранить или восстановить целостность и постоянство Ян избежать любого внешнего вторжения, которое причиняет субъекту неудовольствие; ее мотивы- то, что сигнализирует об угрозе и побуждает к защите (аффекты при этом сводятся к сигналам, к сигналу тревоги*); ее механизмы.
Наконец, разграничение между защитой в "стратегическом" смысле, присущем ей в психоанализе, и запретом, как он выступает, например, в Эдиповом комплексе, одновременно и подчеркивает разнородность этих двух уровней (психической структуры и структуры основоположных желаний и фантазмов), и оставляет открытой проблему их сорасчленения как в теории, так и в практике психоаналитического лечения.
а) Акцент на "опыте страдания" в противоположность опыту удовлетворения изначально парадоксален: в самом деле, почему нейронный аппарат бесконечно, вплоть до галлюцинаций, повторяет мучительный опыт страдания и вызывает тем самым возрастание заряда, если его роль заключается как раз в том, чтобы не допускать нарастания напряжения? Этот парадокс проясняется, если обратиться к тем многочисленным местам в работах Фрейда^ где речь идет о страдании как структуре и процессе. Дело в том, что физическая боль, связанная с вторжением в тело извне, с нарушением его границ, выступает как прообраз той внутренней агрессии против Я, которую несет в себе влечение. Тем самым под "опытом страдания" подразумевается не столько галлюцинаторное повторение действительно пережитого страдания, сколько возникновение - при новом переживании опыта, который вовсе не обязательно раньше был мучительным, - того "страдания", которое приносит Я страх.