Русский вопрос в Прибалтике

Государственность Эстонии возникает в 1920-х гг. в исторических условиях окружения формирующегося Советского Союза, враждебно настроенной Финляндии и значительного влияния немецкого меньшинства в Прибалтике. Политика эстонской буржуазии как руководящей силы государства была направлена на тесное сотрудничество с фашистской Германией. Основой этого союза явилась ненависть к Советскому Союзу и агрессивная борьба с ним. Детальная характеристика этого аспекта политической жизни Эстонии даётся в книге Леонида Баркова [1], где приводится подробное описание тесных связей довоенной Эстонии с Германией на основе характеристики связи эстонской и немецкой разведок, позднее Абвера. Во время Второй мировой войны часть эстонцев сражалась на стороне фашистской Германии, часть - Советского союза. Таким образом исторически обуславливается сегодняшнее неприятие частью эстонского населения всего, что связано с Советским Союзом, чествование и героизация ветеранов 20-й эстонской дивизии СС (Waffen-Grenadier-Division der SS (estnische Nr.1) [2], фальсификация исторических событий, их ложных толкований с применением т.н. «смягчённых оценок фашизма».
Общеизвестно, что распад Советского Союза начался во второй половине 80-х годов. Первые брожения этническо-сепаратистского характера в Прибалтике получили название «Поющая революция», поскольку они опирались на романтические идеалы национального возрождения. В это время, по мнению эстонских социологов, наблюдается вспышка наибольшего политического интереса среди эстонского населения. Однако в начале 90-х годов в Эстонии было 100 тысяч русских, которые не поддерживали восстановление независимости. Это стало началом раскола между русскоязычным и эстонским населением республики. Новое независимое государство пошло по пути построения этнонационального государства [3], исключив из гражданско-политического сообщества, т.е. из нации, от 30 до 40 % своего населения [4]. Так, в 1992 г. руководство Эстонии объявило действующим законодательство о гражданстве от 1938 г. В результате те постоянные жители (граждане ЭССР), которые не являлись гражданами Эстонии на 16 июля 1940 г. или потомками таковых, в одночасье стали иностранцами. Русскоязычное население было значительно менее подготовлено к распаду СССР и образованию независимых государств, чем титульное. И этот социально-психологический шок лишь усилился в результате того, что подавляющее большинство русскоязычного населения в Эстонии оказалось в ситуации массового безгражданства. Исследователь Л. Калев полагает, что исторически традиция гражданства в Эстонии была связана с концепцией «нации культуры». «Долгая изоляция страны от институтов современного гражданства, незначительный опыт взаимодействия с легальными иммигрантами и местечковые привычки также оказывают влияние на установки и политику. После восстановления независимости страны Балтии продолжили как законодательные, так и философские касающиеся гражданства традиции довоенного времени, и в целом их законы о натурализации формируют их как «однообщинные» национальные государства» [5].
После обретения независимости в Эстонии стал доминировать взгляд на большинство русскоязычных не как на историческое национальное меньшинство, а как на наследие советской оккупации, в отношении которого неприемлем подход с точки зрения общепринятых прав меньшинства.
Для большинства людей в неустойчивой ситуации переходного общества этническая принадлежность становится наиболее приемлемым способом вновь ощутить себя частью некоего целого, найти психологическую поддержку в традиции. Отсюда - повышенное внимание к этнической идентификации, потребность консолидации этнической общности, попытки выработки интегрирующего национального идеала в новых социальных условиях, «охранение» и обособление своей национальной мифологии, культуры, истории от других [6]. В случае Эстонии национальная идентичность стала использоваться новой политической элитой как инструмент для политической «мобилизации» общества [7] в силу того, что этнополитические элиты склонны выбирать рациональные действия с точки зрения своего благополучия, даже если они не отвечают долгосрочным интересам страны. С рациональной точки зрения исключительный доступ к государственным институтам означает существенные материальные преимущества и престиж для титульной национальности. После первых парламентских выборов (1992 г.) все члены парламента оказались эстонцами, несмотря на то, что они представляли только 65 % населения страны. Эстонская этнократия ограничила не только гражданские права русского населения, но и его возможности участвовать в приватизации, обеспечив преимущественный доступ к значительным материальным ресурсам для титульного населения.
Лишь к середине 1990-х годов для эстонской политической элиты стало ясно, что большинство русских, ни при каком давлении на них, не хочет возвращаться в Россию. Это поставило новую задачу для руководства - необходимость поиска новых подходов к решению проблемы этнических меньшинств. Тем более что на повестку дня стал вопрос о принятии Эстонии в Евросоюз, в связи с чем начинается разработка государственной интеграционной программы, где предпринимается попытка ухода от этнического к гражданскому обществу [8]. В 1999 году в Эстонии была принята первая краткая интеграционная программа, за ней последовала более детальная - «Интеграция в эстонское общество в 2000-2007 годах», которая имела своей основной целью изучение национальными меньшинствами эстонского языка. Ограничение русских только собственным языком могло вызывать, по мнению эстонской власти, их политическую сепаратизацию. Поэтому знание языка русскими стало условием получения гражданства республики.
Сегодня, несмотря на то, что после вступления Эстонии в Евросоюз правительству пришлось координировать свои действия и решения с европейскими нормами, и была разработана новая программа интеграции «Эстонская программа интеграции 2008-2013», никто из представителей эстонского научного сообщества не верит в успешность интеграционного процесса. Эксперты полагают, что программа интеграции прежде всего должна быть направлена на эстонцев, т.к. русские Эстонии сегодня гораздо более толерантны и лояльны. Также необходимо четко определить понятие интеграции, т.к. для эстонцев оно тождественно ассимиляции.
Таким образом, большинство эстонцев ориентируется не на гражданскую, а на этническую модель построения общества, поэтому воспринимает свое доминирующее положение как должное и не видит в этом признаков сегрегации. Установки русских прямо противоположны, что является еще одним свидетельством глубинного раскола в обществе. На сегодняшний день эстонское общество не может предложить адекватного механизма интеграции русского населения, проживающего на территории Эстонии, не ущемляющего национальное достоинство последних.
Литература
1. Барков Л. В дебрях Абвера. - Таллин: «Ээсти Раамат», 1971.
2. Вручение орденов и медалей, приемы на правительственном уровне. В 2008 году был выпущен украшенный агитплакатами Эстонского легиона СС календарь, который продавался во всех книжных магазинах Эстонии.
3. Позже при любом удобном случае будут упоминать строку из Конституции ЭР о том, что целью Эстонского государства является сохранение эстонского языка и культуры. Однако перед этим есть еще две цели - чтобы людям было хорошо здесь жить и все были равны. Об этом же часто не вспоминают.
4. В 1991 году на территории бывших республик Прибалтики оказались 1 млн. 726 тыс. этнических русских. Во всех трех вновь образованных странах русское меньшинство оказалось второй по величине этнической группой после коренного этноса.
5. Kalev L. Multiple and European Union Citizenship as Challenges to Estonian Citizenship Policies: Abstract. - Tallinn, 2006. - P. 24.
6. Волкогонова О., Татаренко И. Этническая идентификация и искушение
национализмом [Электронный ресурс]. - Режим доступа:
http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Polit/Article/Volk_EtIdent.php.
7. А. Ранд в своей статье «Насколько демократична политическая культура
Эстонии?» говорит о том, что национальная составляющая позволяет гораздо быстрее мобилизовать определенные социальные группы, и отсюда возникает соблазн использовать национальный компонент вместо сосредоточения внимания на реальных социально-экономических проблемах. См.: Rand A. Kui demokraatlik on Eesti poliitiline kultuur? [Электронный ресурс]. - Режим доступа:
http://www.meiemaa.ee/index.php?content=artiklid&sub=2&artid=34694.
8. См.: Demuth A. Politics, migration and minorities in independent and Soviet Estonia, 1918-1998. Osnabruck Universitat, 2000.