Мертвый ребенок

«Я – замещающий ребенок». Его имя несет в себе деформированный след того, кому он обязан, «что родился на свет». «Их имена делают из детей „привидения“», – пишет Фрейд, говоря о тех именах, которые, например, передаются от деда внуку. Но данная родственная связь соблюдает порядок поколений, их последовательность в жизни и в смерти. «Погибший ребенок», его фантазм, укорененный в психике родителей, наоборот, остается таким ребенком навеки, ребенком вечным, незаменимым; это особенно заметно в случаях замещающих детей. «Сегодня ему было бы 45 лет». Это не образ взрослого в его зрелости, а образ ребенка с фотографии, благоговейно хранимой, образ комнаты, полной игрушек, к которым нельзя прикасаться. Он не приобрел ни одной морщинки, смерть не имеет к нему никакого отношения; это недоступный соперник, которого невозможно убить, даже мысленно. Здесь стрела времени теряет компас, будущее было вчера. Эхо «умершего ребенка» порой отдаляется настолько, что становится почти неуловимым, оно больше угадывается, чем обнаруживается. Его следует искать в предыдущем поколении или даже раньше. Чаще всего оно передается по женской линии, волоча свою депрессивную тень от матери к дочери.