ИНСТИНКТ СМЕРТИ

(Death instinct; Todestrieb). В книге «По ту сторону принципа удовольствия» (1920) Фрейд предположил, что инстинкты можно подразделить на две основные группы: инстинкты жизни и И. с. (см. ИНСТИНКТ ЖИЗНИ). Первая группа включает защитные (голод и агрессия) и сексуальные инстинкты. Тем не менее в ранних формулировках Фрейда эти две категории противопоставлялись. Инстинкт смерти служил примером консервативного и регрессивного характера инстинктов в общем, т.е. тенденции инстинктов искать выход и, значит, снижать напряжение до нулевого уровня. Это принимает форму регрессии в направлении более простых и архаичных и в конце концов ведет к неорганическому состоянию; здесь уже властвует инстинкт «смерти». В дальнейшем эти размышления Фрейда были развиты Клейн, предположившей, что сама агрессия — это есть «выворачивание наружу» И. с. Но психоанализ в целом не придал особенного значения этим идеям Фрейда. Юнг также подозрительно относился к этой точке зрения, критически высказываясь по поводу ее сомнительной природы и утверждая, что эту теорию Фрейда следует понимать как попытку преодолеть ограниченность, односторонность его теории либидо (см. ЭНЕРГИЯ). Тем не менее есть ряд черт в собственной работе Юнга, которые, будучи собранными воедино, свидетельствуют, что представления, аналогичные И. с., имеются и в аналитической психологии. Нейтральная природа психической энергии означает, что она может использоваться в различных целях, и это не исключает парадоксального применения энергии, когда она направляется на понижение энергетического напряжения. Этот тезис наиболее наглядно можно продемонстрировать выделением в человеческой психике прогрессивных и регрессивных тенденций. В регрессии Юнг видел попытку «дозаправиться» или регенерировать личность столкновением и слиянием с родительским имаго или образом Бога и соответственно работая как бы в одном плане с самостью (см. ИНЦЕСТ). Это неизбежно ведет к растворению (или «смерти») эго в его старой форме с последующим понижением напряжений и возбуждений предшествующего образа жизни. Метафорически это можно считать смертью, из которой эго потенциал воссоединяется в более адекватной и осознанной форме. Но даже временная потеря эго-контроля опасна, и только после того, как личность возникает обогащенной, «смерть» можно рассматривать как прелюдию к трансформации (см. ЭНАНТИОДРОМИЯ; ИНИЦИАЦИЯ; ВОЗРОЖДЕНИЕ; ЦЕЛОСТНОСТЬ). Концептуальная слабость такого аргумента заключается в том, что здесь И. с. рассматривается просто с позиции служения инстинкту жизни. Но инстинкты, какими бы они ни были, находятся на службе у человека; само не-удовольствие, которое они могут случайно вызвать, не противоречит этому факту. И. с. обеспечивает человека некой канвой его жизни; образы смерти устанавливают цель их раскрытия, между смертью и созиданием существует тесная внутренняя связь (Gordon, 1978). И. с. — это средство, с помощью которого в психику вводится стимул для дальнейшего роста (см. СМЫСЛ). Эти замечания об И. с. были сформулированы с точки зрения личности как целого. Но нет причин, которые бы помешали использовать данные рассуждения в отношении различных элементов личности. Другими словами, индивидуальный комплекс может пройти через процесс смерти-возрождения. И. с. переживается субъективно через образы и эмоциональные состояния — единство, ощущение океанической растворенности, творческая мечтательность, ностальгия. Решающим в этом понимании И. с. является то, что регрессия, в легкой или злокачественной форме, в той же мере оказывается частью жизни, как и рост и прогресс. Поэтому смерть как психический факт занимает индивида в течение всей жизни, а не только при приближении ее к концу. Подавление этого инстинкта может совершиться в любой момент (см. ПЕРИОДЫ ЖИЗНИ).