АНАЛИТИК и ПАЦИЕНТ

(Analyst and Patient; Analytiker und Patient). Юнг настаивал на том, что взаимоотношения при анализе нельзя рассматривать в терминах медицинской или технической процедуры. Он относился к анализу как к «диалектическому процессу», имея в виду равное вовлечение обоих участников в двустороннее взаимодействие между ними. Поэтому аналитик не может просто пользоваться своим влиянием, каким бы авторитетом он не обладал: аналитик столь же глубоко вовлечен в лечение, как и пациент, и решающую роль в успехе здесь будут играть не столько его знания врача, сколько его развитие как личности. По этой причине Юнг первым ввел обязательный учебно-тренировочный анализ для всех желающих профессионально заниматься анализом (Собр. соч. Т. 4. Парагр. 536; Фрейд, 1912). Акцент Юнга на отношение равенства между врачом и пациентом отчасти идеалистичен, скорее здесь предпочтительнее говорить об аналитической взаимозависимости: признавая эмоциональную вовлеченность аналитика, мы в то же время сознаем, что роли обоих участников процесса все же неодинаковы. Согласно Юнгу, аналитик занимает гибкую позицию по отношению к ходу лечения и эволюции взаимоотношений при анализе. Юнг выдвигает идею четырех стадий аналитического процесса. Большое значение придается необходимости учиться у пациента и приспосабливаться к его психической реальности. Из вышеприведенных замечаний видно, что Юнг сосредоточен на том, что теперь бы назвали реальными взаимоотношениями или терапевтическим содружеством аналитика и пациента, которое отличимо от явлений переноса и контрпереноса. О последних будет сказано ниже. В современном психоанализе существует сходное направление мысли, где особо выделен не-невротический, рациональный разумный контакт между аналитиком и пациентом, обеспечивающий им возможность целенаправленно работать в аналитической ситуации (Greenson, Wexter, 1969). Отношение Юнга к переносу было весьма неоднозначным. С одной стороны, перенос рассматривался им как характерная, всегда неизбежная черта анализа, которая в смешении возвышенного и низменного приносит значительную терапевтическую пользу (Собр. соч. Т. 16, Парагр. 283, 284, 358, 371). С другой стороны, перенос иногда рассматривался исключительно как нечто эротическое, как «помеха» («вы лечите несмотря на перенос, но не благодаря ему»). Сложное отношение Юнга к переносу отразилось в многообразии школ аналитической психологии, появившихся после его смерти в 1961 г. Некоторые аналитики считают, что анализ переноса только отвлекает от более важных объяснений символического содержания материала пациента. Другие усматривают в нем возможность обнаружить те детские травмы или «утраты», которые продолжают «работать» у пациента и во взрослом состоянии. Эти другие не только не стремятся преодолеть перенос в интересах «реальности», но даже позволяют ему стать глубже и работают с ним и в нем. Не так давно это разделение стало менее заметным, так как практикующие психотерапевты поняли, что анализ содержания (символы) и анализ процесса (перенос) — это две стороны одной медали. Концепция переноса, возникшая в аналитической психологии, существенно отличается от бытующей в психоанализе. Юнг выделял в переносе личные и архетипические компоненты аналогично личному и коллективному бессознательному. Личностный перенос включал не только те аспекты взаимоотношений пациента с фигурами из прошлого, такими, как, например, родители, образы которых он переносит на аналитика, но и свой индивидуальный потенциал и свою тень (см. ИМАГО; ПРОЕКЦИЯ). Это означает, что аналитик несет в себе и олицетворяет для пациента те стороны его психического, которые в нем, в пациенте, еще не проявились в полной мере, а также те аспекты его личности, от которых сам пациент, скорее всего, отречется. Архетипический перенос имеет два значения. Во-первых, это проекции переноса, базирующиеся не на личном, внешнем — общественном и природном — опыте пациента. К примеру, бессознательная фантазия может представить аналитика магическим целителем или угрожающей сатанинской фигурой, и этот образ будет иметь большее воздействие, чем реалии повседневного опыта (см. АРХЕТИП; МАНА-ЛИЧНОСТИ). Второй аспект архетипического переноса относится к обычно ожидаемым результатам анализа, к тому, как сам анализ сказывается на взаимоотношениях пациента и аналитика. Юнг был одним из пионеров терапевтического использования контрпереноса. До 50-х годов психоаналитики, следуя Фрейду, рассматривали контрперенос как нечто невротическое, как активацию детских конфликтов аналитика и помеху его действиям (Фрейд, 1910; 1913). В 1929 г. Юнг писал: «Вы можете не оказать никакого влияния, если сами невосприимчивы к влиянию... Пациент воздействует (на аналитика) бессознательно... Наиболее известный симптом такого рода — это контрперенос, вызванный переносом» (Собр. соч. Т. 16. Парагр. 163). В итоге Юнг определял контрперенос как «очень важное средство информации» для аналитика (Там же). Юнг допускал, что контрперенос может быть и не безвреден, имея в виду «психическую инфекцию» и опасность отождествления с пациентом (Собр. соч. Т. 16. Парагр. 358, 365). Современная аналитическая психология проявляет глубокий интерес к проблемам контрпереноса, развивая идеи Юнга. Фордхэм (1957) предположил, что аналитик способен до того настроиться на внутренний мир пациента, что начнет чувствовать или вести себя в манере, которую позднее может осознать как продолжение внутрипсихических процессов пациента, спроецированных на аналитика. Фордхэм называл это «синонным» контрпереносом. Он противопоставлял ему «иллюзорный» контрперенос (подразумевая невротические реакции на пациента со стороны аналитика). Характерной чертой такого подхода и его сходства с современным психоанализом является то, что объектом исследования становятся не только эмоции и поведение пациента, о и аналитика (Heimann, 1950; Langs, 1978; Little, 1957; Searles, 1968). Представляет интерес отношение Юнга к регрессии пациента. Он настаивал, чтобы анализ по возможности поддерживал эту регрессию на самом элементарном уровне активности. При выполнении этой рекомендации психологический рост личности может быть продолжен. Данную позицию Юнга можно противопоставить гораздо более строгой позиции Фрейда — нечто подобное проделали сравнительно недавние психоаналитики (Balint, 1968).